— Как-то все звучит абсурдно. Израиль посреди Европы.
— Это его просьба. Впрочем, он готов обсуждать этот вопрос.
— А что делать с жителями?
— Крупные банкиры должны будут оплатить их переезд на выбор: в Италию, Францию или Испанию. Само собой, выкупив у них все недвижимое имущество за хорошую цену или предоставив равноценное и даже лучшее на новом месте. Я на обратном пути кое с кем побеседовал. Такая схема, несмотря на большие затраты, вполне удовлетворит австрийскую, итальянскую и швейцарскую диаспоры. Выкуривать обозлённых горцев из родных ущелий выйдет дороже.
— Все равно, я не понимаю…
— Вы думаете это альтруизм?
— Да, альтруизм, причем, совершенно не оправданный.
— Я тоже не раз думал о том, зачем Александр вообще ввязывается в эту авантюру и не находил объяснения. Но оно должно быть. Нет. Этот хитрый лис точно что-то задумал, но пока, я не вижу, в чем это может ущемить Испанию и евреев.
— Корсика территория Франции. Может это попытка унизить Париж?
— Может быть, только этого мало. Впрочем, мы все равно не поймем, что и как он планирует сделать до тех пор, пока он не начнет действовать. Помните, как произошло с Австрией? Кто думал и гадал, что через Венгрию его войска пройдут с песнями и развернутыми знаменами, радостно встречаемые местными жителями? Это тот еще выдумщик.
— Я тоже не вижу никакого серьезного ущерба интересам Испании от организации Израиля на Корсике. Мне даже кажется, что это станет довольно забавно — остров тысячи и одного банка, — улыбнулся Франсиско.
— Вы считаете, что туда будут переводиться банки еврейских диаспор?
— Да. Там окажется единственное правительство в мире, которое будет их прикрывать. Вы же видели, что даже Великобритания и то… на что в ее государственной структуре ваших соплеменников уже было прилично, но даже это не помогло вашему брату Лайонелу.
— Пожалуй, вы правы. Тогда…
— Тогда получается, что Александр зачем-то хочет собрать в одном месте наиболее серьезные капиталы… — взгляд у Альберта стал загадочный. — Что?
— Он что-то задумал… очередная финансовая авантюра. Или еще что-то. Не знаю. Но я просто убежден в этом.
— А Израиль ему зачем?
— Затем, что это не столько Израиль, сколько конгломерат ведущих европейских банков. Израиль — это просто прикрытие.
— Прикрытие, которое превратится фактически в обслуживающий персонал и охрану?
— Именно.
— Что он может получить в этом бизнесе?
— Понятия не имею. Вы же знаете, после раскрытия его комбинации с бельгийской компанией "Арго" ходят самые различные слухи о том, чем он реально владеет. По всей Европе натуральная лихорадка. Правительства перепроверяют владельцев важнейших стратегических предприятий. В этих условиях, может что-то и всплывет, хоть, я не уверен. Не исключено, что мы вообще никогда не узнаем, в чем будет конкретная выгода Александра от этой сделки.
— Государство-банк. Любопытно. — Усмехнулся Франсиско. — А что нам он предложил?
— Несколько южных департаментов во Франции, прилегающих к нашей границе, а также десять лет оккупации всей Аквитании. Кроме того, Александр предлагает Испании забрать французские острова в Карибском море, дабы вернуть наше присутствие в Америке.
— А ведь это шанс на реванш…
— Именно. После наших с вами реформ Испания готова вновь попытать счастье.
— Да. Хотя тут, конечно, во многом ваша заслуга. Без наведения порядка в области финансов, я бы не смог стабилизировать обстановку в государстве.
— Наша заслуга, дон Франсиско, наша.
— Убедили, — заулыбался дон Франсиско. — Что же касается Александра, то передайте ему наше полное согласие на этот званый ужин под Парижем. Пусть присылает своих людей для выработки деталей общего плана действий.
…
Глава 20
…
— Друзья, я собрал вас всех для того, чтобы посоветоваться, — начал очередное рабочее совещание Император. — Мы взяли Константинополь — древнюю кафедру православия и с этим нужно что-то делать. Такие трофеи не каждый день попадают в наши руки.
— Вы хотите нам что-то предложить? — Недоверчиво переспросил митрополит киевский Арсений.
— Да. Конечно. Кое-какие соображения у меня уже имеются. Например, я хотел бы собрать Всеправославный собор, — Александр выдержал паузу и внимательно посмотрел на митрополитов, что стали озадаченно переглядываться.
— Но зачем?
— Мне нужно, чтобы разрозненные силы различных православных церквей были объединены в единое целое.
— Это невозможно. Между многими из них лежат пропасти. Те же раскольники никогда с нами не помирятся. Да и не только они. Количество пунктов, по которым мы не сможем найти согласия со всеми силами, огромно.
— Я понимаю, что для этих людей отрицание официальной позиции есть способ самоидентификации, но….
— Простите, что? — Удивленно переспросил митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор.
— Чтобы обозначить себя как нечто особенное, самостоятельное и полноценное раскольники пытаются противопоставлять себя во всем официальной позиции. Это вечный протест против всего. Точно также поступают недоросли. Чтобы почувствовать себя самостоятельными, они стараются показать, что уже имеют собственное мнение по всем или почти всем вопросам, а так как на самом деле собственного мнения у них нет, они просто отрицают озвученное. Обычно такие завихрения в мозгах проходят с возрастом, но некоторых людей подобная беда преследует до конца их дней. Вечные подростки.
— Но ведь они считают, что таким образом спасут душу! Иначе бы и не сопротивлялись, — возразил московский митрополит Филарет.
— Спасение души. Хм. Скажите мне, Владыко, а почему спасение души должно каким-то образом оправдываться вещами, придуманными человеком?
— Что вы хотите сказать? — Насторожился Филарет.
— Ни мне, ни вам Всевышний лично не рассказывал о том, как проводить обряды и трактовать святое писание. А злые языки говорят, что даже Святое писание — вообще дело рук людей и только людей, которые "хотели как лучше", а получилось то, что получилось. Я своими глазами видел тексты, анализирующие логическую связанность и непротиворечивость Евангелия. И уже даже в этих четырех книгах находились моменты, взаимно противоречащие друг другу. То есть, даже в столь небольшой малости чувствуется отсутствие стройности и чистоты. А если собрать воедино разные труды, например, святых отцов, вроде того же Августина и Григория Паламы? Ведь каша же выйдет, причем, что немаловажно, говорящая о том, что ее писали разные люди с разными взглядами на жизнь и спасение души. И таких работ немало эти злые языки породили.
— Действительно — злые языки. — Покачал головой Филарет.
— Друзья, дело в том, что эти злые языки будут точить духовный фундамент православия также как и черви точат деревянные сваи и балки. В один прекрасный момент наберется критическая масса и все обрушится, погребя под обломками своих последователей.
— То есть, вы считаете, что эти злые языки правы? — Недоверчиво переспросил Исидор.
— Их мнение — мнение наиболее образованной части нашего общества. Вы уже не раз замечали, что очень многие люди перестают верить в Бога при повышении уровня их образования. Сколько верующих среди студентов? Мало. Очень мало. А почему? Да потому что они видят, что иерархи цепляются за ничего не значащие детали и не занимаются делом спасения души своей паствы. Кроме того, беда церкви в том, что она слишком сильно сует свой нос в политику и частенько делает это неудачно. Почему? Потому что, во-первых, в ней самой нет единства, а во-вторых, она нуждается в духовном обновлении. Или вы думаете, что сказка о попе и работнике его Балде возникла просто так? Считаете, что у подобного образа не было прототипов? С каждым днем люди перестают вам верить уже и так. А ведь не забывайте — уровень образования необратимо будет увеличиваться, что повлечет всевозрастающее общественное давление и обостренную критику каждого неудачного шага. Вашего шага.
— Ваше Императорское Величество, — развел руками Исидор, — люди не без греха, даже рукоположенные.
— Безусловно. Поэтому, я и хочу наведения порядка, в том числе кадрового, в православии. Если хотите, можете назвать это чисткой. Но каждому священнику, что стоит в полку, на корабле или в каком-нибудь селе было оказано высокое доверие — представлять духовную идеологию государства. Поэтому всех, кто не способен заниматься этой сложной работой, надобно выгонять. Да и саму систему взглядов необходимо привести к единой непротиворечивой системе, приняв или отвергнув на Соборе различные тексты и вопросы.
— И как вы предлагаете это делать?
— Быстро ничего сделать не получится, но начинать нужно с чего-то. Поэтому, я предлагаю отдать на нужды православия Константинополь.
